Из старых книг и периодики.

[Demetrius]

Похоже на историю, приключившуюся с Рахелью Герц.
https://forum.criminal.ist/index.php?msg=103954
А разница обусловлена различиями между Данией начала 19 века, и Сибирью времен Анны Иоанновны.

[RI_hist]

Дело об убиении остяка Николая Кусамина.
Из журнала Министерства Юстиции за 1861 год.



    Рассказ наш о событии преступления будет походить скорее на сказку, чем на выписку из судебных актов.
    Перенесемся в леса туруханского округа енисейской губернии; там кочуют остяки Байхинской орды; по именам христиане с русскими фамилиями и названиями в официальных бумагах, но по правам и поверьям настоящие язычники. В юрте, вмещавшей в себе род Кусаминых, в ноябре 1839 года умер великий шаман Иван Кусамин.
    Родичи его в числе 11 человек мужчин и женщин совершили над ним обряд похорон и поместили труп его в так называемом лабазе, то есть гробнице из бревен, висящей на воздухе и поддерживаемой 4 столбами. Вечером того же дня внутри юрты произошли следующие события. Сын умершего шамана Николай Кусамин, сильно тосковавший по отцу, раздевшись до нага вытаращил глаза, разинул рот и с криком бросился на своих сожителей, угрожая съесть их всех.  Испуганные родичи повалили его на пол, связали его веревками, причем он бесновался и вопил, что у него вырастут зубы, и что он поест всех остяков; потом странным образом замычал и умер; потом опять ожил и опять бросился на окружавших его с ревом и угрозами, так что они опять должны были бороться с ним и вязать его. Так продолжал он умирать и оживать до 4 раз, становясь все лютей и лютей при всяком новом воскресенье.  Он до того озлился, что бросился на собственную свою мать Анну Кусамину, прокусил ей зубами парку из оленьих шкур на левом плече и проглотил вырванной лоскут с шерстью. К неописанному своему ужасу остяки увидели, что у него в самом деле вырастают 2 больших зуба наподобие клыков и убедились, что он сделался колдуном, шаманом (иными словами еретиком, как выражаются акты следствия). Восьмидесятилетняя мать беснующегося, Анна, взяв на сторону родного брата его Федора и родового старшину двоюродного брата Леонтия, передала им, что, как она слышала в молодости своей, вырастание зубов наподобие клыков значит, что тот, у кого они вырастают, уже сделался колдуном, что он будет есть людей и что от него можно избавиться только проколовши его осиновым колом и сожегши его тело. Опасность была грозная, близкая. Остяки выбились из сил в борьбе с волшебником и чувствовали, что не в силах будет будут одолевать его, когда Николай Кусамин опять оживет. По общему согласию родичи порешили заколоть кудесника осиную. Дерева осины не было вблизи. Тогда разрубили принадлежавший им осиновый челнок (ветку) и из кусков его наделали множество длинных спиц, заостренных с одного конца. Между тем успокоившийся на некоторое время Николай Кусамин опять ожил, вскочил на ноги, стряхнул с себя веревки. Когда родная мать закричала, "приколите колдуна, а то он поест вас", женщины спрятались в углу юрты, а мужчины, повалив Николая, прокололи его во многих местах насквозь спицами, тыкая их между ребер и стараясь попасть в сердце. Когда колдун совсем околел и не давал никакого признака жизни, обернули труп его парусиною и караулили в продолжение всей длинной ноябрьской ночи, боясь выглянуть из юрты и молясь богу, чтобы им как нибудь дожить до рассвета. Рассвело. Тогда остяки обвязали веревками труп, обернутый парусиной, вытащили его из юрты, положили на устроенный из деревьев костер. Сами же, бросив юрту и свои в нем пожитки, ушли на зимовье крестьянина Горохова, у которого и поселились. По совету Горохова вернулись опять к тому месту, где стояла юрта и предали земле тело великого шамана, после чего не остались там, но вернулись к Горохову, потому что боялись все таки, чтобы шаман не вышел из земли.
    По произведенному осмотру местности где был заколот Николай Кусамин, оказалось,  что в лесу стоят еще покинутая юрта, с разбросанными внутри его хозяйственными вещами. В 150 саженях от юрты виднелись следы сгоревшего костра; а в 70 саженях от костра торчал один деревянный столб, остаток лабаза, разрушенного остяками при погребении тела великого шамана. Тут же была и могилы его, усыпанное землей руками остяков, покрытая сверху множеством срубленных и набросанных деревьев.
    Такова повесть об остякском упыре, в том виде , в каком его передали крестьянину Горохову, а потом и следователю сами действующие в этой драме лица. Этих лиц было всего 10: мать Анна Кусамин ( 80 лет), Леонтий Кусамин (40 лет), Федор Кусамин (50 лет), Николай Корнилов (50 лет), сын его Алексей Корнилов (17 лет), Тимофей Чикунов (30 лет),  Иван Мондаков, Николай Мандаков (19 лет), Анисья Кусамина ,жена Федора (50 лет) и Авдотья Корнилова (40 лет). Они наивно выражались при следствие, что надеялись заслужить одобрение начальства за свой подвиг,  потому что смелым истреблением колдуна - еретика воспрепятствовали ему есть людей.
    По рассмотрении сего дела, комитет господ министров, журналом от 7 августа 1851 года,  приняв во внимание, как долговременное нахождение подсудимых остяков под судом и содержания их под стражей, так и то, что убийство Кусамина совершено имя по суеверному страху, свойственному их невежеству, и положил: наказать их только розгами 50 ударами каждого, с преданием как их, так и участвовавших в сем деле женщин церковному покаянию, но не подвергая подсудимых денежному штрафу, взыскание коего по бедности остяков весьма сомнительно.
    Государь Император соизволил Высочайше утвердить это положение комитета министров.

[ivanes]

Сговор среди родственников.
Убийство по неосторожности.
Убили нечаянно на похоронах(поминках) и договорились врать одинаково.
Моё мнение может не совпадать с мнением других форумчан)))

[RI_hist]

Сговор среди родственников.
Убийство по неосторожности.
Убили нечаянно на похоронах(поминках) и договорились врать одинаково.

А зачем снимать и хоронить в земле старшего шамана? Для большего правдоподобия?
Вряд ли они пошли бы на нарушение своих обычаев чтобы избежать наказания... 

[Demetrius]

А зачем снимать и хоронить в земле старшего шамана? Для большего правдоподобия?
Вряд ли они пошли бы на нарушение своих обычаев чтобы избежать наказания... 

Этого вообще из текста понять невозможно. Разрушили, чтобы что? . .

Сговор среди родственников.
Убийство по неосторожности.
Убили нечаянно на похоронах(поминках) и договорились врать одинаково.
Моё мнение может не совпадать с мнением других форумчан)))

Сговор среди родственников.
Убийство по неосторожности.
Убили нечаянно на похоронах(поминках) и договорились врать одинаково.

Если впал в буйство, то может и целенаправленно убили, т.к. интерпретировали буйство в суеверном духе.
. . . Любопытно значение, в котором тут употребляется слово "лабаз"

[RI_hist]

. . . Любопытно значение, в котором тут употребляется слово "лабаз"

Чем же любопытно? Конструктивно, тот же охотничий лабаз. Ну не знал автор очерка, как он назывался у остяков...

[RI_hist]

У Андрея Кирнова в дзен-блоге нашлась любопытная фотография. В этом огромном арангасе, на снимке 1886 года, была захоронена ...лошадь.

[RI_hist]

Этого вообще из текста понять невозможно. Разрушили, чтобы что? . .

Вот, нашел вероятное объяснение. В «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 года, в статье 222 написано:

222. Изобличенные в погребении Христианина Православного, или же Римско-Католического, Армяно-Грегорианского, Армяно-Католического, или же одного из Протестантских исповеданий, без совершения при сем надлежащих христианских того исповедания обрядов, подвергаются:
аресту на время от трех недель до трех месяцев, смотря по обстоятельствам, более или менее увеличивающим или уменьшающим вину их.

Раз подозреваемые решили во всем сознаться властям, обнаружение лабаза с телом ПРАВОСЛАВНОГО великого шамана грозило им наказанием. Вот и решили тело закопать.

[ivanes]

на снимке 1886 года, была захоронена ...лошадь

На переднем плане столб, прислоненный к могиле лошади напоминает сергэ.
Видны наверху вырезаны желоба для завязывания лошадиных поводьев. Столб вкапывался в землю.
Этот столб выкопали и приставили в виде "памятника" или знака. Или новый вырезали.
Это столбы для привязывания лошадей. Коновязный столб.
Также сергэ означает, что у данной местности есть хозяин.

[Demetrius]

Чем же любопытно? Конструктивно, тот же охотничий лабаз. Ну не знал автор очерка, как он назывался у остяков...

Вспомнились дятловедческие изыскания, которым многие тут отдали дань. Среди множества других загадок похода группы Дятлова, немаловажное место занимает вопрос о лабазе, сооруженном туристами незадолго до последнего восхождения. Точное расположение его определить не могут до сих пор, способ хранения вещей и продуктов вызывает большие недоумения. . . Вот меня вчера и осенило: про тот ли лабаз они писали в своих дневниках? Или этот?

[RI_hist]

Два случая расследования из середины 19 века (из журнала Русский Вестник за 1861 год).
Будет интересно, как происходило следствие в те времена.

Случай первый.

    В одном южном городе случилось следующее происшествие. Ночной полицейские дозор, проходя мимо одного из отдаленных домов предместье, услышал крик. Войдя в дом, дозор нашел там солдата, которой квартировал в этом доме. Он лежал на полу, связанный назад по рукам и по ногам, и кричала о помощи. Хозяин дома, его жена
и четверо их детей найдены убитыми. Видны были следы кражи. Дано было знать тотчас об этом происшествии полицмейстеру. Полицмейстер, в ту же минуту прибыв на место, распорядился об общих мерах розыска и преследования убийц; а между тем занялся подробным осмотром места происшествия и составлением предварительного протокола.
    Обстоятельства открывались следующие. Убитый хозяин был меняла. Он был человек осторожный и степенный. Родственники его, опрошенные полицмейстером, сказали между прочим, что покойный имел обыкновение тщательно запирать все двери, не только ночью, но и днем. Приходившим к нему он отпирал двери не иначе как спросив предварительно кто пришел. Следовательно, чтобы войти в дом убийцы должны были сломать дверные запоры, крючья и задвижки или саму дверь, или же окно, или подкопаться сквозь пол, потолок, или наконец пролезть через трубу. Но все задвижки, крючья, двери, потолки и пол были в целости, окна обмазаны были на зиму замазкой, труба была слишком узка и пролезть в нее не было возможности. Итак, двери отперты кем либо из домашних; но при осторожности хозяина, о каком рассказывали его родственники, этого нельзя было предположить. Родственники прибавляли, что ночью жена и дети покойного обыкновенно даже вовсе не выходили за дверь на улицу.
    Итак, возникало сомнение: не отпер ли дверь квартировавший в этом доме сам солдат Га-лов, которого нашли связанным? Но он от этого отрекался.
    До объяснения дела, за солдатом учрежден секретный надзор. Разрешение вопроса, как вошли убийцы, было особенно важно - оно должно было заключать в себе и средства к раскрытию вопроса - кто они.
    Вещественные улики и признаки события показывали, что убийство произведено было разными орудиями. Были разрезы и проколы ножом, раны топором; череп разбит тяжелым длинным орудием, как казалось, железным ломом. При тщательном обыске в доме, на дворе и в саду найден в колодце топор, а в саду окровавленная дубина. В сторону, где найдена эти вещи, тотчас послана конная погоня, с опытным чиновником. Между тем следователь, разумеется при понятых, стал спрашивать Га-лова обо всех подробностях происшествия, которому он был свидетелем. Из ответов его заметна была какая-то как бы поспешность или заученность вперед отвечать на все вопросы незнанием ничего, непамятованием и испугом. Это еще более усилило подозрение, что Га-лов если не участвовал в убийстве, то впускал убийц в дом своего хозяина.
    Следователь потребовал, чтобы Га-лов рассказал подробно и обдуманно, ни слова не убавляя и не прибавляя: каким образом он увидел первоначально входивших убийц и был ими связан? Га-лов отвечал, что он спал и вдруг был пробужден словами "руби его!" Открыв глаза, он увидел перед собою двух неизвестных людей: у одного был зажженная свеча в руке, в другой поднятый топор. Га-лов бросился пред ними на колени, просил пощады и божился, что не будет мешать им. Потребована была от него сильнейшая клятва и после того все неизвестные, числом четыре человека, связали его крепкой веревкой, прикрепили к ножкам тяжелой скамейки и оставили на полу в первой комнате, в том положении в каком он был найден полицейским дозором. Один из убийц оставался в этой комнате с топором и по приказанию товарищей должен был убить Га-лова если он пошевелится или крикнет. Потом, рассказывал Га-лов, он слышал удары, слышал стоны и вопли умиравших хозяев, затем взлом сундуков. После того, убийцы вышли с узлами в руках и, проходя поспешно мимо его, подтверждали ему, чтобы он молчал или же будет тотчас убит.
    Рассказ был неестественен. Мало того, что он не объяснял, каким образом убийцы могли прокрасться неизвестно как в запертой изнутри дом, но неестественно было, чтоб убийцы пустились в продолжительный разговор с посторонним для них человеком, и даже занялись тщательным связыванием его, когда еще в другой комнате находился живой хозяин дома с женой и троими детьми (в статье детей то три, то четыре). От света и разговора, кто-нибудь из них мог проснуться, наделать тревоги, разбить окно, или даже придумать другие средства к отчаянной обороне. Убийцы должны были это хорошо сообразить, и следовательно не могли допустить такого безрассудного с своей стороны поступка. Да и странно вообще было, что хозяин с женой и детьми, как выходила из показаний солдата, не проснулся пока происходил шум, положим хоть и небольшой, в соседней комнате.
    Спросили потом солдата о числе, приметах и одежде убийц, а также о том где при входе каждый из них стоял, что делал. Наконец спросили Га-лова и о том, есть ли у него какие не солдатские вещи и деньги. На последнее Га-лов отвечал, что ни вещей никаких кроме солдатских, ни денег у него нет. Когда прибавил он к этому, что более о деле не знает ничего, следователь велел ему подписать показания и скрепил его сам.
    Затем стал тщательно осматривать Га-лова. Оказалось, что на рубахе с левой стороны, ниже галстука у него было кровавое пятно величиной с небольшой орех.
    - А кровь на тебе отчего? - внезапно спросил следователь.
    Га-лов первоначально утверждал, что это не кровь, а так. Потом добавил, что это верно из зубов.
    Стали осматривать его далее кругом со свечой в руке. Открылись еще кровавые следы четырех пальцев на рубахе над левой лопаткой. Следователь спросил Га-лова и об этом, заметив, что сюда кровь из зубов уже не могла попасть, и притом в отпечатке пальцев. Солдат заметно смутился и, подумав, сказал: "так это верно от их рук, когда они вязали меня, потому что когда они выходили из комнаты хозяина, то были окровавлены".
    Эти слова, очевидно уже, противоречили первоначальному показанию: по первому показанию, убийцы связали солдата и после вошли уже в комнаты хозяина дома, оттуда после убийства вышли поспешно, не касаясь Га-лова. Следователь, впрочем, не стал оспаривать открывшегося противоречия, но только напомнил Га-лову, чтобы он говорил обдуманно и одну чистую правду. Слова его были записаны однако в дополнение к первому показанию и подписаны.
    После того, в сапогах солдата нашлось по три рубля серебром в каждом. На вопрос: как же он говорил, что у него денег вовсе нет? Га-лов сказал, что он от испуга забыла о них.
    - Откуда ты их взял? - спросили его.
    Га-лов отвечал, что собрал из жалованья. Это введено в показания, как дополнение и отмена первоначальных ответов, и подписано солдатом, следователем и прибывшим тогда по его приглашению начальником солдата.
    После того подозреваемый был введен в комнату где лежали истерзанные и окровавленные трупы убитых. Тут следователь объявил Га-лову его противоречия в показаниях: напомнил о кровавых знаках, об утайке денег, и попросил его объявить истину.
    На лице подозреваемого можно было заметить сильное внутреннее волнение. Начав новые объяснения, он по временам глубоко вздыхал и впадал в новые противоречия при повторении вопросов: где он увидел первоначально убийц, кто из них вязала его, во что были одеты, кто оставлен был при нем, кто из них что говорил и прочее. Когда же повторили вопрос о главном обстоятельстве в котором открывалось противоречие, то есть, прежде или после убийства связали его: он отвечал, что от испуга смешался и
первоначально объяснил дело неправильно; что убийцы вязали его действительно не при входе, а при выходе своем. А о деньгах объявил, что точно собрал их из жалованья, но умолчал было о них для того, чтобы никто не знал, что они есть у него, чтобы кто их у него не взял.
    Тогда следователь объяснил ему всю невероятность его показаний. Если он, ложась спать, видел двери запертыми, убийцы не могли бы войти иначе, как сломав крючья и задвижки на наружной и внутренней двери, а это не обошлось бы без стука. Как же тогда не проснулся он, Га-лов, спавший подле самой двери? Да и задвижки с крючками тогда были бы сломаны, а они целы. Следовательно, двери отперты изнутри дома. Кто
же это мог сделать кроме него самого? По его же показанию, хозяева все спали при входе убийц; да притом, они и днем не отпирали дверей приходящим, не спрося - кто и зачем? К этому указано на разноречие с самим собою в прочих подробностях: замечено об улике кровавых следов и об утайке денег. После всех этих разноречий и улик, объяснял ему следователь, суд не поверит упорному его запирательству в незнании убийц, да еще возложат на него наиболее тяжкое наказание осудив его за два преступления: за убийство и за сокрытие прямых виновных, до сверх того еще за невыполнение долга присяги. Вместо того чтобы сопротивляться злодеям, кричать и будить криком хозяев, вместо того чтобы обороняться потом с ними, он отдался убийцам, как сам признается, и, следовательно, помогал им своим молчанием. А по второму показанию он не был даже связан когда злодей совершали убийство. За все это полагается самая высшая мера наказания. А между тем может быть он впустил злодеев только обокрасть хозяина, за что закон назначает гораздо легчайшее наказание; да при искреннем раскаянии и откровенном сознании, оно может быть было бы еще ослаблено.
    В продолжение этих увещеваний, подозреваемый несколько раз вздыхал глубоко и наконец проговорил: "Виноват, ваше высокоблагородие. Точно, я впустил их только поворовать, а они порезали хозяев моих".
    Первым стараниям следователя было тотчас утвердить это сознание подписью преступника, а потом узнать кто именно убийцы и где они?
    На вопрос об этом Га-лов отвечал, что убийц было собственно трое, а не четверо, как он говорил прежде; что он познакомился с ними недавно, в питейном доме, где и условились обворовать менялу; что он знает только одного и то только по имени, его зовут Иван; другого хозяин питейного дома называл Ефремом. А как их прозвание и как зовут третьего, кто они все, и где теперь находятся - ничего этого он не знает.
    Записав эти неудовлетворительные сведения, следователь спросил о приметах и об одежде убийц, спросил, когда и в котором питейным доме они условились на злодеяние; потом передал Га-лова приставу для отобрание тогда же дальнейшего подробного переспроса, а сам взял одного чиновника и четырех человек из конного дозора и тотчас поспешил на место, где сговаривались убийцы.
    Прибыв туда в ту же ночь, на рассвете, следователь вызвал хозяина, еще не знавшего о происшествии, отвел его сторону и расспрашивал: что за люди в такое-то время, с солдатам Га-ловым были у него в питейном доме; еще одного он называл Ефремом.
    После некоторого колебания хозяин объявил, что знает из этих людей только Ефрема, и то потому только, что Ефрем этот угощал у него своих поручителей.
    Все это было записано, записано было и время, когда Ефрем угощал поручителей. Следователь оставил потом хозяина на улице, вошел в дом и опросил также работника. Но тот объявил, что вовсе не знает людей, о которых спрашивали, даже не припомнят их так как много ходит всякого народа в этот питейный дом.
    - Да кто же это такой Ефрем, и какие такие поручители?
    - Ничего и никого не знаю, - отвечал хозяин. - Слышал я только в разговоре промеж ними, что дело стало из-за коровы. На Ефрема было подозрение, что он украл; однако его выпустили на поруки. Так вот поручителей он и угощал. А кто они такие, право не знаю.
    При всей неопределенности собранных данных, к скорому открытию виновных представлялось однако же следующее средство. Ефрем был отдан на поруки, по рассказам хозяина питейного дома, недели за две перед тем. Следовательно, в полиции должны быть и сведения, как о самом Ефреме, так и о поручителях его. А потому, дорожа в особенности временем, чтобы убийцы не успели скрыться за границу, следователь обратился тотчас в полицию. Там нашлось, что действительно, две недели назад был отдан на поруки по подозрению в воровстве коровы некто Ефрем Ча-ненко; что поручителями быть взялись двое хозяев из селения Бро-ки, верстах в пяти от города; там же проживает и сам Ча-ненко.
    Тотчас же следователь отправился поспешно, с тем же конвоем, в село Бро-ки. Там он обратился прямо к старосте, узнал от него в котором доме живет Ча-ненко, и затем мгновенно оцепил весь двор конвоем. Оставив для наблюдения чиновника, сам следователь с одним казаком и старостою вошел между тем в дом. Ча-ненко спал, хотя тогда было уже 9 утра. Следователь разбудил преступника, и чтобы смешать его
неожиданностью, спросил у него сурово:

    - Где деньги и вещи?

    Ча-ненко (с замешательством). - Какие деньги, ваше высокоблагородие?
    Следователь. - Деньги вещи менялы, которого ты убил нынешнюю ночь.
    Ча-ненко. - Никак нет! Я этого ничего не знаю!
    Следователь. - А где же ты провел нынешнюю ночь?
    Ча-ненко (нерешительно). - Кто? Я?
    Следователь. - Да, ты!
    Ча-ненко. - Я ночевала на селе...
   
    Это показания опровергнуто. А при осмотре одеяния Ча-ненко, найдено на нем новое белье.

    - А где белье, которое ты снял?
    - Я кинул его, - отвечал Ча-ненко. - Оно уж никуда не годилась.
    - Куда же ты его кинул?
    - Не помню куда, так куда-то закинул.
   
    На рукавах кафтана у Ча-ненко найдены потом замытые пятна бурого цвета.

    - Что то запираешься, - сказал следователь. - Товарищи твои, солдат Га-лов и Иван, уже пойманы, и оба уже сознались во всем. Только они говорят, что семейство менялы порезал будто ты один. Они говорят, что у тебя все и деньги, и вещи. Дележ, говорят, у вас сегодня, здесь в Бро-ке. Стало быть запирательство твое не поможет тебе, будешь отвечать за все один, когда другие тут непричастны, и даже не ходили в дом менялы.
    Ча-ненко (с озлоблением и скоро). -  Кто, я? Никак нет! Мне Иван отдавал какой-то узел нынче рано утром: на, говорит, спрячь до вечера и выходи, как станет смеркаться, к Дунаю; будет магарыч и тебе. Но я сказал ему, что может быть это краденые вещи, и что я не хочу с ним связываться, и не взял узла. Ну, говорит, черт с тобой. Вынеси, говорит, мне хлебушка на гумно хозяйское - дам тебе горсть целковых. Да я не пошел!
    Слово за слово, следователь выспросил подробно о знакомстве Ча-ненко с Иваном. Мало помалу Ча-ненко сознался, что он был, по приглашению Ивана, пьяный, но только будто не в дом, а подле дома, где сделано убийство, и притом будто сам не знал зачем.
    Ча-ненко был арестован. Потом на гумне, о котором он говорил, на скирде пшеницы найден был еще один убийца, Иван, по прозванию Черный. Он был вооружен пистолетом и кинжалом; у него оказался мешок денег и узел с серебряными вещами и еврейским женским жемчужным наличником.
    Этот убийца был бродягой из шайки молдавского разбойника Тоболтака, известного в Бессарабии своими дерзкими наездами в 1834-1837 годах, в последствии пойманного и казненного в Кишиневе.
    После того, следствие получило совершенную ясность и полноту. Убийц было всего трое, считая и солдата. На очных ставках раскрыты были все подробности; раскрыто было между прочим и то, что солдата связали собственно для сокрытия участия его в убийстве. Уголовному суду, конечно, уже не представлялось затруднений, кого следует признать виновными.

[Demetrius]

Как же полицейский дозор вошел в дом, если там все было заперто?

[RI_hist]

Как же полицейский дозор вошел в дом, если там все было заперто?

Не понял, почему заперто? Разбойники, уходя, заперли за собой двери?

[Demetrius]

Не понял, почему заперто?

Виноват, пропустил упоминание об отпертой двери.

[RI_hist]

Случай второй (здесь есть и погоня и следственные ошибки).

    В одном из значительных портовых городов, тоже на юге России, появилась шайка разбойников и поджигателей. Она производила по ночам набеги на город, сопровождая их обыкновенно пьянством и всевозможными злодеяниями. Дерзость их была необыкновенна. Совершив ряд злодейств, грабежей, убийств, поджогов почти на виду у всех, шайка это скрывалась потом на море. Последнему обстоятельству положение города предоставляла полное удобство. Несмотря на неусыпные меры и личную настойчивость тогдашнего градоначальника, который даже сам с полицией иногда ездил по городу, изловить эту шайку и прекратить ее действия долго не удавалось.
   Среди таких обстоятельств моему приятелю пришлось быть перемещенным в этот город. Временными усилиями полицейских дозоров и разъездов, секретными ночными караулами особенно со стороны моря, скоро поджоги и убийства были наконец прекращены. Воровство хотя и случалось еще, однако редко.
   Но месяца через два после того, в полночь, в квартире купца С-и была убита его работница, разломаны комоды и сундуки, похищены деньги, золотые и бриллиантовые вещи, новый атласный жилет и три заграничных черных платка с заметными каемками.
   Прошествии это случилось при следующих обстоятельствах.
   Купец С-и, человек одинокий, очень аккуратный и даже несколько скупой, производил оборот наличными деньгами, отдавая их под ручные залоги. Он проводил обыкновенно целый день, с утра до 12 часов ночи, в купеческом клубе. Возвращался домой только спать. Квартиру из расчетливости он нанимал в глухом переулке. Это был небольшой отдельный домик, с прочными железными запорами. Прислуга состояла в одной работнице. Известно было между прочим, что работнице приказано было иметь двери всегда в заперти, и не отпирать никому. Даже когда возвращался сам хозяин, она обязана была прежде удостовериться -  он ли это, а потом уже отпирать. Небольшое стеклянное окно у самых дверей, ведущих в сени, давало ей возможность узнать всегда, что точно пришел хозяин, а не другой кто.
   Но в этот раз С-и, возвратясь домой, в 12 часов ночи нашел дверь отворенной, и на призыв его, работница не только не появилась со свечою, но и не отвечала.
   С-и побоялся войти в дом и отправился к соседу, взял у него фонарь, и вместе с его сыном и кучером вошел в дом. На полу во второй комнате лежала работница его, уже мертвая, израненная в нескольких местах; комод и сундуки были изломаны, деньги и лучше вещи похищены.
   С-и тотчас послал объявить об этом частному приставу, а тот, по введенному правилу, явился с донесением к полицмейстеру. Последний поспешил в туже минуту на место происшествия, и распоредясь о мерах общего розыска, занялся изысканием ближайших следов преступления.
   Из предварительного осмотра открывали следующие данные:
а) Судя по наружному виду тела, убийство совершено было кинжалом, или же большим ножом.
б) Убитая женщина была лет тридцати от роду; в ней еще оставалась некоторая теплота и гибкость в членах; подле нее на полу образовалось довольно большая лужа крови.
в) Убийц было не менее двоих: не обративши внимание на лужу крови подле убитый и расхаживая от одного комода к другому, они ступали в эту лужу, и оставили на полу следы своей обуви.
г) По следам видно было, что один из злодеев был в небольших хорошего покроя сапогах, с подошвами, как говорится, на одну ногу; а другой в простых.
   При изложенном образе жизни купца С-и, предстояло открыть, не были ли кого-нибудь, кроме хозяина, кому женщина эта могла отпереть двери добровольно? Все запоры на двери были целы, следовательно, убийцы не силою вторглись, и нападение на работницу не было внезапным.
   Следователь отозвал С-и в другую комнату и расспрашивала его: не заметил ли он, не был ли кто в коротких сношениях с убитую. С-и отвечал, что без него работница никогда не отлучалась из дома, но что к ней прихаживала иногда по праздникам кухарка соседа его, Д. С этою кухаркой покойная была в большой приязни.
        Положение убитый показывала, что преступление совершено не более как за час времени. Потом следователь, дорожа временем, сказал С-и, что хорошо бы сейчас расспросить приятельницу убитой, но что в теперешнюю пору полиция не в праве тревожить дом Д., поэтому не может ли С-и сам съездить к Д. и попросить сюда на минуту его кухарку, не для допроса, а только для короткого переговора. "Кстати, для скорости, и дрожки мои к вашим услугам" -  прибавил следователь. - "Да пожалуйста, дайте за меня честное слово и самому Д. и его кухарке: я не буду вовлекать ее ни в какие формальности по делу; ее отвезут назад сейчас же". С-и охотно согласился. "Д., вероятно, тоже еще не спит" - сказал он. - "Мы вместе вышли из клуба".
   В отсутствие С-и, частный пристав с писарем исправлял и переписывал составленный реестр  ограбленных вещей; а следователь, взяв поллиста бумаги, вырезал мерку с кровавого следа, отпечатавшихся сапогов. Из взглядов частного пристава на то, как полицмейстер ползал по полу, чтобы снять мерку со следа убийцы, можно было заметить как бы род сожаления о бесполезности такого труда. Не обращая на это внимание, следователь кончил свое занятие и положил мерку к себе в боковой карман.
   В это время вошел С-и с кухаркой Д. Следователь расспросил эту женщину о ее имени и знакомстве с убитую; рассказал ей что случилось; отозвал в другую комнату, и старался снова, лично уже обнадежить, что все, о чем он будет говорить с нею, не будет неизвестно никому: ее не потребует к формальным допроса. После того спросил ее: - как ты дружна была с Дарьей (имя убитый)?
   Наталья (имя спрашиваемой). - Так что же, что была?    
   Следователь. - Не говорил ли она тебе, когда-нибудь, о каком-нибудь знакомым ей мужчине?
   Наталья (нерешительно). - Нет, не говорила.
   Следователь. - Припомни хорошенько, это необходимо; иначе не откроешь злодеев, а смотри, как они истиранили и замучили ее до смерти.
   Наталья. - Да что же что говорила! Она сказала только, что у нее есть знакомый какой-то, и все набивается с подарками. Да она не принимает. Так он на праздник светлого Христова Воскресения принес ей шелковый платок, да и бросил, а сам ушел.
   Следователь. - Это было на Святой Неделе нынешнего года?
   Наталья. - Нынешнего.
        Следователь. - А ты видела этот платок?
    Наталья. - Видела.
    Следователь. - И можешь узнать его?
    Наталья. - Могу.
    Следователь. - Какой же он?
    Наталья. - Шелковой, клетчатой, красный с белым.
    Следователь. - А величиною?
   Наталья. - Побольше аршина.
    Следователь. - Не говорила ли она тебе еще чего-нибудь про этого знакомого. Например, кто он, каков собой, как его имя или прозвание?
    Наталья. - Нет, это она не сказала мне, а только говорила, что он молодой человек, очень хорош собою, из иностранцев, одевается как барин; он куда-то было уехал вовсе, а нынешней весной воротился опять.
    Следователь записал тщательно все последние слова Наталии: молодой человек, очень хорош собою, из иностранцев, одевается как барин (что совпадало смерклось сапога), куда-то было совсем уехал, но нынешней весной возвратился.
   На все дальнейшие расспросы, Наталья отвечала, что больше ничего не знает. Когда показали ей вещи убитой, она тотчас узнала платок, о котором говорила. Он оказался тех самых примет и размеров. Платок тотчас присоединен к делу для дознания, не отыщется ли, кем и кому он был продан.
    В это самое мгновение, следователь услышал торопливой крик своего кучера. Он тотчас поручил частному приставу узнать, что случилось. Тот, вбежав поспешно обратно, объявил, что разбойники вероятно за остальным имуществом С-и вернулись, подкрадовались опять на двух тройках, но были окликнуты полицейским солдатам и понеслись назад.
   Следователь поспешил на дрожки и бросился в погоню за этими злодеями, приказав ехать за собой и частному приставу.
   Но при тогдашней необыкновенно дурной дороге от продолжительных дождей и чрезвычайной темноты туманной ночи погоня была затруднительна. Мало по малу шум скакавших впереди повозок начал отдаляться.
    Следователь остановил дрожки, велел кучеру выпрячь обоих лошадей и предположил броситься далее верхом. Пока выпрягали лошадей, частный пристав, поравнявшись, сказал полицмейстеру: "мы одни ничего не сделаем; разбойников много, кучер заметил, что обе повозки наполнены ими".
   - Сделаем что можем, - отвечал полицмейстер. - Вы, чтобы не потерять следа, продолжайте погоню по-прежнему, хоть издали. Смотрите только, чтобы они не обманули нас и не повернули назад. А я поскачу.
   С направления, какой приняли разбойники, на лево поворотить было невозможно - там было море. Направо поворот хоть и был, но еще далеко. Следователь надеялся поспеть туда, если пуститься верхом наперерез. Итак, важнее всего было, чтобы разбойники не повернули назад.
   Вспрыгнув на лошадь, следователь поскакал на избранный пункт, а кучеру велел бросить дрожки, скакать во весь дух на другой лошади в пожарную команду и прислать в ту же минуту оттуда верховых, наскоро, без седел четырех солдат, известных в полиции своей ловкостью и смелостью, на лучших лошадях. Сборным местом назначена дорога в поле у кладбища.
    Продолжая скакать к избранному пункту, следователь старался всячески попасть прямо на него, но темнота ночи и густота тумана были чрезвычайные; лошадь падала неоднократно в ямы и канавы; это несколько сбивало с направления, и разбойником давалось время убежать.
    Проскакав кладбище и повороте к морю, влево, следователь остановился и начал прислушиваться. Вскоре послышался топот нескольких скачущих лошадей, но только казалось, что шум этот приближается не со стороны города, а напротив, с поля, как будто кто то ехал к морю. Впрочем, при тогдашней темноте легко можно было ошибиться в определении направления.
    Когда скачущие поравнялись со следователем, он окликнул их именами некоторых из поджидаемых солдат, приказывая остановиться. Но ни ответа, ни исполнения приказания не последовало. Не те же ли это самые разбойники скачут верхом, подумал он; может быть, они бросили повозки для удобства. С саблей в руке он бросился в погоню, но рассмотреть при чрезвычайной темноте никого не было возможности. Настигая скачущих, следователь вновь закричал громко: стой! И наконец, схватил за узду одну из лошадей, но уже без седока. В то же мгновение на крик его прискакали подоспевшие солдаты, и поймали еще одну лошадь, но тоже без седока. Обе лошади были в хомутах; представлялось, следовательно, сильное подозрение, что они из тех самых телег, на которых бежали разбойники. Вероятным представлялось, что видя за собою погоню со всех сторон, разбойники бросили повозки и хотели бежать верхом; а когда встретили следователя, то предположив в темноте, что он был не один, а потом услыхав скакавших навстречу солдат, спрыгнули и бросились в крутой и глубокий овраг.
    Овраг этот шел к морю, мимо тюремного замка. Решено было тотчас отправиться к тюремному замку, чтобы у квартировавшего вблизи оттуда батальонного командира взять несколько солдат и обыскать овраг. Между тем двое верховых посланный тогда же в объезд к исходу оврага. Выйти в другом месте в тогдашнее дождливое время разбойником не было возможности, ни с боков, ни назад, по чрезвычайно отвесной крутизне оврага и глинистой почве.
    При переезде через ров упраздненной крепости один из провожавших следователя солдат заметил что-то черное и, подъехав ближе, вскричал: "Ваше высокоблагородие! Повозка какая то, с поклажею".
    В повозке оказалось несколько мешков с чем-то мягким, в других попадались под руку зерна кофе и сахарные головы в тонкой бумаге, какие привозят из-за границы шкипера под видом провизии.
    Сделалось очевидным, что преследуемые две повозки принадлежали контрабандистом, а не тем разбойникам, которые совершили убийство в доме С-и; очевидно, они появились туда случайно, передать кому-либо из живших в той стороне принятую с моря контрабанду. Итак, вместо одного преступления открывалось два.
    Между тем подоспел частный пристав; ему велено было привязать кое-как повозку к пойманным лошадям, дотащить в полицию, опечатать потом, и сдать дежурному. Сам полицмейстер обратился к розыску другой повозки. Скоро и она была найдена на берегу моря, с переломившейся осью при спуске с горы из города к карантину.
    Для скорейшего открытия контрабандистов, две пойманные лошади выведены были на то место, где они встречены;  потом их пустили на волю, подогнав немного к городу. Одна постарше побежала довольно скоро, и прямо ко двору мещанина Во-кова. При допросе Во-ков сознался было подробно в своем поступке, хотя и скрывал товарищей, но потом, когда следствия за отсутствием градоначальника, попала под распоряжение одного чиновника, дело это потеряла невозвратно свое успешной направление.